День у Сашки не задался с самого утра. Когда он выскочил из подъезда, торопясь в школу, за шиворот пролилась тонкая струйка холодной воды с таявших на весеннем солнышке сосулек. Он поежился, но не вернулся сменить намокшую рубашку, так опаздывал.
Потом, дорогу перебежал огромный черный кот. Но, мальчик смело шагнул вперед, ведь нужный автобус уже подходил к находившейся за углом остановке.
Потом, ему – круглому отличнику, вдруг, влепили четверку по математике. Он возвращался на свое место от доски, расстроенно сопя, когда в класс вошла завуч школы Анна Георгиевна:
— Я заберу Чернышова на несколько минут? – поздоровавшись с учителем, спросила она.
Получив утвердительный ответ, протянула руку к Сашке, — ну, же поторопись.
Мальчик выбрался из-за парты и поспешил к завучу:
— Наверное, опять предложит участвовать в какой-нибудь олимпиаде, — думал он, пробираясь между парт. Но его ждал сюрприз.
Анна Георгиевна вывела его из класса и указала на стоящую возле окна женщину:
— Это твоя мама? Сашка, посмотрел на нее, узнавая, и напряженно кивнул.
Женщина разулыбалась и нетвердой походкой стала приближаться. Зачем-то, присела на корточки, взяла за руки и засюсюкала:
— Мальчик, мой. А мама вот вышла, приехала тебя проведать.
Анна Георгиевна неодобрительно посмотрела на нетрезвую женщину, поджав губы. Повернулась и пошла по школьному коридору прочь. Мать поднялась и обняла Сашку. Он почувствовал отвратительный, забытый уже, запах перегара и дешевых духов:
— Пойдем, — увлекла его за плечи, — нужно поговорить.
Мальчик двинулся было за шатающейся матерью. Но вдруг остановился:
— Подожди, я сейчас. Он опрометью бросился назад: — Как она нашла его? Ведь отец специально перевел в другую школу, — билась в голове испуганная мысль, — что теперь хочет?
Влетел в класс, быстро смел разложенные на парте учебники в портфель, и поспешил догонять удаляющуюся к выходу женскую фигуру.
Он бежал, размазывая по щекам злые слезы. Никогда в жизни ему не было так стыдно:
— Хорошо, что идет урок, и одноклассники не видят, — думал он, — нужно скорее увести пьяную мать отсюда.
Сколько Сашка себя помнил, она всегда была навеселе. Правда, сначала это были небольшие дозы – для поднятия настроения, как говорила мать отцу:
— Думаешь легко мотаться за тобой по гарнизонам? Я ведь пианистка, где найти работу в этой глуши?
Он хмурился и просил молодую жену не увлекаться. Та,только весело смеялась:
— Подумаешь с подругами посидели. Ребенок обстиран и накормлен. Сейчас и тебе ужин сооружу, — весело щебетала она.
Шло время, работу искать женщина не торопилась, а подруг заводила стремительно. Легкая в общении красавица-хохотушка, словно притягивала к себе людей, правда, иногда весьма сомнительного сорта.
В какой-то момент, мать стала пропадать из дома на один или два дня, когда отец был на боевых учениях. Голодный Сашка выл в окно, как брошенный щенок. Но в гарнизоне не принято выносить сор из избы. Отцу поставили на вид, и он серьезно поговорил с женой. Та обещала и клялась не бросать сына. И обещание выполнила.
Теперь она таскала его за собой в сомнительные компании. Часто просыпаясь на горе вонючего тряпья, полусонный мальчик молча смотрел, как в качающемся сигаретном дыму, мать сидела с очередными друзьями, вливая в себя рюмку за рюмкой.
С вечера все они были веселыми, травили анекдоты, громко хохотали. А под утро часто начинали драться или угрюмо пили, не обращая внимания на его слезы. И Сашка научился молчать.
Ведь за любые вопросы, слезы или просьбы пойти домой, был нещадно бит. Била мать всем, что попадалось под руку. Особенно часто под руку попадался отцовский широкий офицерский ремень с латунной пряжкой.
Синяки на теле и руках неизменно прятались под застиранной фланелевой пижамкой. Она стала постоянной одеждой малыша. Часто грязная, местами затертая до дыр одежонка, будто приросла к нему, стала второй кожей. Именно она и выдала однажды, мать отцу.
Придя однажды домой после очередного дежурства, он подхватил сына на руки, расспрашивая, как прошел день. Сашка потянул к нему ручонки, пытаясь обнять. Отец изменился в лице и поставил сына на пол. На худеньких кистях, выросшего из пижамы сына, явственно виднелись синие полосы.
Отец рывком расстегнул рубашонку и замер. Мальчик был буквально весь покрыт синяками и кровоподтеками. Подтолкнув ребенка к двери в детскую, отец схватил жену за грудки:
— Ты что творишь, мерзавка?
Та пыталась сопротивляться, пьяно чертыхалась и бранилась на все лады. Но терпению мужчины пришел конец. Он вытолкал ее за дверь, велев больше не возвращаться. Грязно ругаясь, женщина ушла и пропала на три дня. А потом вернувшись, долго скреблась в запертую дверь. Она звала Сашку и почем зря костерила мужа, за то, что сменил замок.
Сашка сидел у двери и плакал. Ему было очень страшно, что мать сумеет войти и опять схватится за ремень.
Но все кончилось хорошо. Вызванный соседкой отец, вновь вытолкал ее и приказал не пропускать на территорию части.
С этого дня Сашка стал жить с отцом. Пятилетний мальчик легко оставался дома один. Сам накладывал себе, приготовленную отцом еду, сам мыл посуду и заправлял постель. Так ему нравилось намного больше, чем с вечно пьяной, злой матерью.
Шло время. Мальчика никогда не интересовала судьба пропавшей женщины, но из разговора отца с другом, он понял, что мать совсем спилась, попалась на краже и отбывает срок в тюрьме.
Семилетний пацан вполне понял значение слов «кража» и «тюрьма», но ни одной клеточкой тела её не пожалел. Так отравила мать его детство. — А в жизни, оказывается, столько интересного, — думал он.
К, примеру, школа, в которую Сашка пошел в этом году. И учеба, захватившая мальчика с головой. Но, даже отсутствуя в его жизни, мать умудрилась все испортить.
Накуролесившая в маленьком городке женщина, стала притчей во языцех. Очень скоро, одноклассники начали дразнить и задирать Сашку. Он ожесточенно дрался, пытаясь защитить свою и ее честь. Начались проблемы с поведением и успеваемостью.
Отец пытался расспросить сына о причинах негатива, но мальчик угрюмо отмалчивался. Мужчина задумался и все выяснил по своим каналам. А через год, перевел сына в другую школу, которая находилась намного дальше от офицерского городка.
Все наладилось, когда отец привел в дом красивую женщину – тетю Олю. Она очень понравилась Сашке. Никогда в жизни он не видел таких добрых и ласковых теть. В доме стало вкусно пахнуть едой и приятными духами.
Она начала покупать Сашке красивые вещи. Не самые нужные, покупаемые отцом, а именно красивые. А какой у нее был голос, когда она читала ему на ночь любимых «Трех мушкетеров»…
Мальчик впервые ощутил себя равным среди одноклассников, выкладывая из портфеля мягкий цветастый модный пенал и заботливо обернутые в прозрачные обложки учебники.
И вот теперь, он плелся по улице, за слегка покачивающейся неопрятной женщиной, с отчаянием думая, что счастливой жизни пришел конец.
— Как же я соскучилась сыночек, — мать сильно сжала его ладонь, — сейчас мы пойдем ко мне, и ты расскажешь, как все это время жил, — шепелявила она, ведя мальчика к обшарпанной серой многоэтажке.
Втолкнула в полуподвальное помещение и щелкнула выключателем. Грязную тесную комнатку залил неяркий свет болтающейся под потолком одинокой лампочки:
— Садись, — махнула в сторону стола.
Сашка обвел взглядом убогое помещение и скривился от нахлынувших воспоминаний. Плюхнулся на один из колченогих стульев и уставился на мать. От былой ее красоты не осталось и следа. Перед ним сидела почти незнакомая неопрятная старуха:
— Да, не хоромы, — гнусавила мать, — это все, что я могу пока снять. Но ты не волнуйся. Я встану на ноги, и мы с тобой заживем.
Она потянулась и включила, стоявшую на столе электроплитку с одной спиралью:
— Сейчас вот сварим, пообедаем, — женщина вывалила на стол кулек со слипшимися пельменями.
В носу у Сашки противно защипало, он нахмурился, чтобы не разреветься:
— Какие красивые пельмешки делает тетя Оля, — пронеслось в мозгу, — маленькие, один к одному, а это…
Он представил, что ему опять придется есть такое каждый день и вздрогнул. Мать посмотрела на него долгим взглядом, поставила на стол початую бутылку водки:
— Я выпью пару рюмочек, за встречу?
Не дожидаясь ответа, налила и опрокинула в рот обжигающий алкоголь. Зажмурилась и сморщилась.
— Ох, зараза, — противно захихикала, — ты ешь, ешь. Плюхнула ему в тарелку сероватый склизкий комок. Вытерла о нестиранное полотенце ложку, протянула ему.
Сашка отрицательно замотал головой, отвернулся и стал рассматривать бредущего по столу таракана. Женщина поднялась и закрыла дверь на ключ:
— Как хорошо, что теперь мы вместе. Пусть твой отец пострадает, как мучилась я. Она нехорошо засмеялась и налила себе еще рюмку:
— Плевать я хотела на его бумажки о лишении родительских прав. Кто посмеет разлучить меня с сыночком? — опрокинула рюмку в рот и занюхала ее крошившимся хлебом.
Сашка глядел на деловито копошащегося в горке мусора на грязном столе таракана, и чувствовал, как по щекам ползут теплые слезы:
— Ты не пустишь меня домой? – испуганно спросил он.
Мать напряглась:
— Твой дом здесь, рядом со мной. Разве ты не соскучился по мамочке?
Мальчик покачал головой:
— А как же папа?
Женщина проследила за его взглядом и щелчком сбросила таракана со стола:
— Пусть остается со своей женой. У них, вроде, ребеночек будет. А ты мой, только мой, — потянулась вытереть Сашкино мокрое лицо, — вот увидишь, как здорово мы заживем вместе.
Она встала и поплелась к продавленному дивану:
— Только сейчас мне нужно немного поспать. А ты не скучай, включи телевизор, — она спрятала на груди выдернутый из двери ключ и почти сразу отключилась.
Сашка подошел к видавшему виды старому телеку с выпиравшим назад кинескопом. Провел пальцем по экрану и нарисовал на пыльной поверхности пятиконечную звезду. Смотреть его совсем не хотелось.
Обвел глазами ободранную коморку с густой паутиной под потолком. Подвинул к дивану стул и сел, глядя на мать.
Она спала, откинувшись на спину и тихонько посапывала. В такт ее дыханию, в груди что-то клокотало и посвистывало. Чем дольше он смотрел на дремавшую женщину, тем отчетливее понимал, что ненавидит ее лютой ненавистью.
С ужасом представил, как будет возвращаться из школы в этот подвал. Как будет есть слипшиеся серые пельмени. Как пьяная мать снова начнет бить его широким кожаным ремнем, и даже оглянулся, ища что-то подобное.
Руки непроизвольно сжались в кулаки:
— Он не маленький мальчик, который не способен за себя постоять, — ненависть густой пеленой застелила глаза.
Сашка подскочил и схватил со стола поллитровку беленькой. Перехватил ее за горлышко и двинулся к дивану:
— Только один удар и он побежит домой. Туда, где спокойно и чисто. Туда, где его ждут отец, тетя Оля еще не родившаяся маленькая Машенька.
Он навис над матерью, занеся зажатую в руке бутылку, и уставился в нервно подергивающиеся веки. Вспомнил ее смех и веселые ямочки на щеках. Разглядел синюю жилку на виске, к которой так любил прижиматься лбом. Заплакал беззвучно, как в детстве, чтобы не увидели и не стали бить. Замотал головой, подавляя рыдания.
Занесенная рука, непроизвольно опустилась, пальцы разжались и бутылка, с тихим стуком, упала на пол.
Мать мгновенно открыла глаза, будто и не спала вовсе. Села, с жалостью глядя на растекающееся по полу пойло.
— Что же ты остановился сынок? – голос ее был тих и печален, — испугался? Да, человека убить — не таракана прихлопнуть.
Она попыталась подняться, и Сашка бросился к двери. Задергал ручку, замолотил кулачками по деревянному полотну. Мать подошла сзади и погладила, отпрянувшего было сына по вихрастой голове:
— Не простил, значит, — вложила ему в руку ключ, — ну, что же, видно не судьба. Ссутулилась и пошоркала назад к дивану.
Сашка не помнил, как открыл заедающий замок. Как схватив портфель, выскочил во двор и, не разбирая дороги,помчался на улицу. Он летел по лужам, поднимая мириады холодных брызг.
Подальше от этого темного подвала, от боли и страха своего уродливого прошлого. От этой опустившейся несчастной женщины, называющей его своим сыном.
